Гризэус

Мне плохо. Плохо так, как только может быть человеку в моем положении...
Не физически. Нет.
Только душевные муки не дают мне покоя. Только они...
Все смешалось. Все бесит и не дает выхода. Но нет сил злиться. А расшвыривание предметов, битье посуды и удары по стенам лишь ввергают еще глубже во мрак безысходности... И злости.
Я все дольше лежу, бесцельно глядя перед собой. Иногда засыпаю. Но открыв потом глаза не могу толком проснуться, и все продолжает блуждать, кружиться... И все остается в тумане...
Те редкие часы, которые я провожу на улице, не добавляют ясности. Только боль... И ярость... И бессилие... Как продолжение неясных, блеклых, сумрачных, полных нонсенса снов...
Бесцельно брожу по серым улицам. Серебристые, черные, белые машины. Все в сером налете грязи. Сливаются в одноцветный свинцовый пыльный поток.
Шуршат по асфальту шинами.
Изредка взвизгивают, резко тормозя.
Сигналят.
Одинаковые. Бесконечные.
Замечаю на обочине синюю машину, лежащую на собственной крыше, и подставившую нашему бледному солнцу серое днище. Яркие пятна крови.
Люди вокруг. На пыльном асфальте. Люди в черном. В сером. В белом. В темном. Одинаковые. Выводящие из себя.
Вечно куда-то спешащие. Даже по сторонам смотрят механически. Одинаково. Одновременно.
Бегут мимо серых зданий, покрытых штукатуркой. Черных зданий, облицованных матовым камнем.
Чтобы не видеть все это поднимаю глаза к небу. Но и там все серо. Опять назревает дождь. Низкие тучи, оккупировавшие город, опускаются все ниже. И становятся все более темными. И угрожающими.
Где-то на краю поля зрения возникает ярко-красный воздушный шарик. Он пытается преодолеть сумасшедшее притяжение планеты и улететь в небо. Миг, и он исчез, погибнув в неравной схватке с ледяной атмосферой. Рядом раздается детский рев.
Машины. Люди. Здания. Изредка, в эту черно-серую палитру врываются бледные, запыленные, но цветные пятна...

Мы хотели жить так же, как сотни поколений до нас. Мы надеялись на чудо. Мы думали, что справимся...
Но мы погибли. Мы утонули в сером цвете. Мы ушли на дно Гризэуса*.Растворились в сером, даже не осознав этого...

Сотни физиков, биологов, химиков, социологов... Весь цвет науки, да и все, кто мог сказать хоть что-то вразумительное, в один голос твердили тогда, что лучшего места нет. Лучшего, чем единственная планета звезды класса Т под номером 7870-3297-890 по каталогу Extaiju.
Гризэус, так они окрестили ее. Вернее, названий-то было много, и получше. А вот прижилось лишь одно. И далеко не самое красивое...
Серая. Единственный шанс выжить в этой вселенной.

Мы пытались спасти все, что можно. Как в легенде о потопе. Банк ДНК. Все научные достижения. Ценнейшие предметы искусства... Все! Культура, наука, техника! Мы готовились к бегству очень долго. И очень тщательно. Мы не могли, не имели права ошибаться...

Для того чтобы стартовать понадобилось бешеное количество энергии. Но мы уже не беспокоились об истощении и так почти окончившихся ресурсов нашей планеты.
Просто в назначенный день и час. В единую секунду поднялись в небо сотни кораблей. Протаранив лазурь они умчались в черноту...
Никто не прощался с небом. И землей. С голубым цветом, и зеленым. Мы надеялись...

Все, что выжило к моменту приземления - люди и крысы. По приземлению пытались восстановить утерянные виды... Но непомнящие своих корней дети человечества и технологий не справились с задачей. Не хватало знаний, данных. Навыков, функций. Материалов.
А те, кто советовал переселение, не ошиблись в одном - человечество смогло здесь выжить. Как вид.
Как существа, созданные по подобию божию, - погибли.
Кое-как, потерпев много неудач, одержав горькие победы, мы смогли собрать какое-то подобие цивилизации. Но цивилизации чужой, адаптированной к местным условиям. К Серой.
Сбились в кучу. Составили единое целое. Стали одинаковыми.

Разрушительнее всего не ненависть. И не любовь.
Если при воспитании трех изолированных друг от друга крыс одной отдать свою любовь, второй - ненависть, а на третью не обращать внимания, то первая расслабится, будет ручной и податливой, вторая обозлится на мир, будет асоциальной, но выживет, а третья умрет.
Разрушительнее всего безразличие.

Я признаю. Я перечитал древних сказок, чудом попавших в мои руки. В далеком детстве они поглотили меня. Заманили в свой яркий цветной мир и не выпустили обратно.
Но думаю, это лишь далекие отголоски прежней яркости. Даже сказки стали тускнеть.
Ведь внешний мир так сер...

Окружающее пригибает к земле. Тяжелое. Серое. Угрюмое.
Идя по улице, еле переставляю ноги. По ровному асфальту, как через полосу препятствий. Замедленные движения.
Я даже не заметил, когда сопротивление мира пропало. И я ослеп. И сошел с ума.
Я могу различить несколько сотен оттенков серого... Как и любой современный человек. Но я не привык к разнообразию цветов. Невозможность рационально объяснить то, что я видел, отключила способность мыслить. Осталась только память. Только образы...
Кажется, существо, что застыло в некотором отдалении от меня, в сказках называли единорогом. Или пегасом. Я в свое время так и не разобрался в описаниях. Но зверя узнал. Он весь состоял из красок. Яркие. Нет, ярчайшие цвета, перетекающие из одного в другой.
Мощные ноги. Крупное тело. Длинная шея. Грива на ней жила собственной жизнью, развеваясь как нити под вяло бегущей водой, перетекая в фон вокруг зверя. Огромное животное! Наши головы были на одном уровне! Неужели они были так страшны и так огромны - сказочные звери?! Несколько секунд он смотрел на меня одним глазом, полуотвернувшись... Как будто я не представлял для него большого интереса, но требовал некоторого изучения. И на эти мгновения краски застыли. А потом все снова пришло в движение... По земле к моим ногам потекли цветные струи, растворяя серый. Я держался, даже когда они достигли моих ботинок. Приближавшийся зверь разбудил во мне дикий ужас. Но я стоял. В тот миг, когда он без сопротивления прошел сквозь меня, все превратилось во тьму...
Видимо, я кричал все время, пока сплошной мрак растекался от центра к краям поля зрения. Расходился, открывая знакомую и приятную серость. Кто-то остановился рядом со мной с намеком на любопытство, заглядывая мне в лицо. Но это была лишь тень того интереса, что нехотя проявило ко мне сказочное видение...
Но теперь я стал видеть цвет. Даже здесь, на Гризэусе.
Рассказать всем - первое, что я хотел сделать. Всё!.. Всё, что я видел, что стал видеть. Что мир не ограничивается гаммой серого.
- Да-да, - говорили они. И отворачивались, тут же забывая обо мне.
Ни грамма интереса. Минутное любопытство.
Никто не кричал о том, что я прав. Но никто не оспаривал.
Никто даже не заявил, что такого не может быть, потому, что не может быть никогда.
«Да-да», «Да-да», «Да-да...»

***

Мне плохо. Не физически, нет. Только душевные муки не дают мне покоя. Только они...
С каждым днем я все меньше верю себе. Я все меньше вижу красок. Мир снова блекнет.
Остается только серый... Серая. Слишком сильная планета. Слишком сильный цвет...